- Ох, этот испанец, он такой... невероятный!
- Mio Dio, Марселла! Что же скажет твой Петруччо?
- А он и не узнает! Я сегодня ночью выберусь из дома и сбегу от маменьки и папеньки к нему.
- И вы... вы проведёте вместе ночь?
- Хи-хи, и не одну!
- Эй, смотри, не забудь мне рассказать!
- Обязательно, подруга! Обязательно всё расскажу в подробностях...

Собственно, свидетелем этого диалога Рамона стала незадолго до заката, проходя мимо небольшого рынка на площади Сан-Поло, когда после кое-каких дел возвращалась обратно в Палаццо-делла-Сета. На утро у них с Диего было запланировано совместное мероприятие, и ей совершенно не хотелось просыпать это чудное время на рассвете, когда город только просыпался, и вонь улиц и каналов ещё не смешивалась с запахами тухлой рыбы, обрезков овощей, пота и прочих нечистот. Она бы не обратила на этот разговор внимания - в конце концов, её давно перестали удивлять нравы юных итальянок, - если бы они не упомянули некого испанца. Несмотря на то, что уж в Венеции-то испанцев наверняка было немало, Рамона не могла не фыркнуть, когда услышала заливистый девичий смех. Нет, конечно же, её брат был не таким. И ни за что не посмотрел бы на подобную дурнушку, которая хвалилась своими похождениями, а у самой исподнее торчало из-за юбки. К тому же, у неё был курносый нос, глупые кудряшки и щель между зубами.
Но, как говорится, аnte victoriam ne canas triumhum. Вот и Рамона, утром следующего дня влетев в крохотную комнатушку, где расположился её брат, в распрекрасном настроении и с намерением как раз сегодня побыть с ним подольше, обомлела прямо возле входа. Из-под взъерошенного одеяла торчала голая женская рука, а на груди у мирно сопящего Диего почивали россыпью вчерашние кудряшки.
- Mio Dio, - сипло начала Рамона, понимая что Везувий вот-вот проснётся здесь, в Венеции, и она легко сможет повторить судьбу Помпеи, - Марселла! Что же скажет твой Петруччо?!
Повышая тон с каждым новым словом, каталонка не могла понять, что разозлило её больше: то, что конкретная девица крутила шашни налево и направо, обманывая всех, или же сам факт её наличия в братовой постели. Но тем не менее, не раздумывая больше ни секунды, налетела на курносую красавицу и стала выволакивать её из койки за что придётся.
- Пусти, дура! - вскричала та и спросонья попыталась отбиваться, но лишь с размаху села голым задом на холодный пол.
Рамона же не успокаивалась.
- Mio Dio, Марселла! Mon Dieu, Mi Dios! - кричала она, стараясь ухватить ночную посетительницу за руки и вытолкнуть её за дверь, - hay una puta en la cama de mi hermano!
- Мои вещи! - в свою очередь пищала девушка.
- Свои вещи подберёшь на улице!
И после этих слов из окна прямо в канал полетела нежно-голубая юбка, белая рубашка и ещё какие-то девичьи причиндалы, опрометчиво оставленные ночью на табурете у стены.
- Я же совсем голая, - навзрыд произнесла девица.
- Usted recibirá la atención de su público, - в ответ отрезала Рамона и уже в спину спешно удаляющейся барышне добавила, - не забудь всё рассказать в подробностях подруге!
Что ж, с бесстыдницей было покончено. И теперь Рамоне предстояло объясняться с братом, который, судя по всему, не оценил этого порыва сестринских чувств.
- Что ты на меня так смотришь? - девушка вопросительно изогнула бровь и встала у стены, скрещивая руки на груди. - Я вчера подслушала их разговор на улице. И теперь они будут обсуждать меня, а не тебя. Кроме того, у неё уже есть какой-то там Петруччо. В одиночестве не останется. Ну? Одевайся, у нас сегодня много дел.