Ассасины... тамплиеры... вражда, длящаяся столетия и унесшая тысячи жизней. То ли еще будет. А ведь мы хотим одного и того же, только идем разными дорогами и, к сожалению, мало кому дано увидеть эту ... похожесть. Наверно этого хочет сама история, вернувшая жизнь на круги своя - надев робу ассасина на сына тамплиера, отступившего от пути собственного отца. Экая злая ирония.
"Генерал Вашингтон - никчемный полководец - не выиграл ни одного сражения, а я, кажется, проиграл самое главное в своей жизни. С треском провалил битву веры и того мифического ощущения, что зовется родительским инстинктом, оказавшегося отнюдь не сказками для наивных деток, а состоянием  раненой лисицы, готовой защищать своих щенков до последней капли алой крови на равнодушно-белом снегу. Проиграл тогда, пробираясь сквозь толпу на площади, надеясь, что солдаты будут слишком заняты беспорядком и не решат отследить траекторию кинжала, не позволившего веревке забрать жизнь обвиненного в измене... моего сына.
Ученики Ахилесса, разумеется, попытались осуществить спасательную операцию, но... слишком бездарно, полагаясь на случай. Впрочем, мой собственный поступок более чем опрометчив. Хотя...стоит признать, будь у меня выбор повернуть время вспять - сделал бы тоже самое. Иное просто немыслимо. Как и помирить тамплиера с ассасином... история собственной семьи, печальная сага о предательстве, кровной мести, вероломстве и поруганной совести - лучшее тому подтверждение, но... вдруг удастся ... спасти его, если старик не забил голову мальчишки своими опасными бреднями.  Возможно есть хоть один шанс, пусть и призрачный... грех им не воспользоваться, особенно сейчас. Одна цель, конкретная, неразмытая идеологическими предпочтениями, лучший объединяющий факт."
С балки заброшенной церкви, в которую Хэйтем пришел в поисках предателя, открывался прекрасный вид на фигуру, что явилась следом, однако тоже по душу Бенджамина Черча. Еще одна ирония.  Человек бродил по опустевшему залу шаг в шаг, как сам Великий Магистр некоторое время назад, так же ворошил брошенный отрядом мусор, даже точно так же ругался себе под нос. Вывод напрашивался сам собой. Шум шагов загнал тамплиера под свод бревенчатого потолка, где последний позволил себе утолить любопытство: кого же принесла нелегкая в эту холодную зимнюю пору на порог негостеприимного храма, давно покинутого не только богом, но и разоренного человеком.
Коннор: сосредоточенный, затянутый в характерную робу - не просто копия Кенуэя, а он сам, ранний вариант, такой, каким был бы, выбери  когда-то иной путь, предназначенный с рождения, если бы не вероломство Реджинальда Берча. Что ж, пора проверить, какой мальчишка ассасин, вернее, каким ассасином стал бы сам нынешний крестоносец восемнадцатого века. Скрытые клинки - боевой трофей - с тихим щелчком выдвинулись уже в полете.